Доиграли Бездну, всё не по плану, я всем доволен.

С того момента, когда Шива появился на пороге бункера, Фридрих видел в основном его.
- Зачем он тебе понадобился? – с раздражением спрашивала Франческа, и Фридрих не мог ответить, но отдавать Шиву кому-то еще было досадно, как если бы приходилось делиться добычей. Одну минуточку, пан Андерс, последнюю сигаретку, доктор Радов, давайте не будем с этим спешить.
Фрэн стреляла в пол, шла курить, как будто на войну, и когда она гладила Фрица по щеке – по телу разливался сладкий страх, который он уже успел полюбить. Фриц не брал в руки оружия, Фрэн не выпускала оружие из рук.

читать дальше- Ты только представь, Фрэн, он убил двенадцатилетнюю девочку, - Фридрих сокрушенно покачал головой.
- Какой кошмар, - поддержала его Фрэн. Естественно, правящую верхушку Предприятия это известие не особенно впечатляло. Они оба смотрели на Шиву, и три волшебных дряни смотрели на Шиву, а Шива подпирал стенку, сжимая в руке пластиковый стакан с каким-то питьем.
Волшебные дряни стреляли в Шиву, это Фридрих определил сразу. Ничего при них не было – никакого оружия, а на нем не было никаких следов – даже крови, но волшебные дряни стреляли, и наемник был ранен. Он еще пытался сопротивляться этой ядовитой нетелесной смерти, но даже себя спасать ему было незачем. Было задето само желание себя спасать. «Пусть подыхает», - жестко решил тот. - «Ты ведь такое любишь, хочешь остаться, посмотреть?»
- Я не могу его тут оставить, - едва слышно шепнул Фриц на ухо Франческе. – Ты иди, я скоро буду.
Фридрих никогда никого не жалел. Но он видел душу, распятую душу Шивы, будто с него содрали кожу, мышцы, сетку нервов и сосудов, оболочку костей, содрали все материальное и обнажили кровоточащее, агонизирующее, горячее, как лихорадка – его душа, уродливая и ослепительная, настоящая душа, ее так хотелось коснуться. Словно во сне, он прислонился к стене рядом с наемником, обнял его за плечи. Дрянь с лицом Лизы Герсек выстрелила еще раз. Шива с хрустом смял пластиковый стакан в руке. Фриц вздрогнул, ощутив на коже холодные брызги. Он никогда никого не жалел и поэтому прежде, чем сумел понять, что происходит, прижал Шиву к себе, прижал к стене всем телом и закрыл глаза.
Кто-то расхохотался, кто-то свистнул. Все будет хорошо, все хорошо, все хорошо, твердил Фриц ему на ухо, как мантру. Всехорошовсехорошовсехорошовсехорошо.
- Ты-то что со мной возишься, - сдавленным голосом спросил Шива, - у тебя я никого не убил.
- Все хорошо, - повторил Фридрих в качестве ответа на вопрос. – Не убил. Все хорошо.
Он перехватил руку Шивы, когда та легла на рукоять ножа. Не было даже сладкого страха – только мутная чужая боль.
Насытившись, дряни ушли.
Фриц продолжал держать Шиву за плечи, когда проходящий мимо доктор Радов ударил его – тяжело, беспощадно, так, что тот впечатался затылком в стену.
- Не сломал, - прокомментировал Шива, трогая челюсть. – Переживу.
Пришел Анжей, пылающий гневом.
- Херня, - прокомментировал он убийство девочки, чей-то перелом, чье-то изнасилование и всё прочее, что Шива считал снами. – Бля, да кого это ебет вообще?
- Вот и я говорю. Никто тебя здесь ни мудаком, ни психом не считает, понял? – в присутствии Анжея Фриц наконец сумел собраться.

Фридрих сидел у ног Франчески и мечтал. Его любимая фантазия включала в себя секс, наручники, отрезанную руку Фрэн и собственное самоубийство. Взглядом он следил за волшебной дрянью, расхаживающей по бункеру, прекрасно сознавая, что его лицо не выражает ни угрозы, ни ненависти. Когда-то внешняя безобидность его раздражала. Потом он понял, насколько это удобно.
- О чем ты думаешь? – спросила Франческа, поглаживая его по голове.
- О тебе, - честно сказал он, блаженно жмурясь.
Он давно планировал воплотить эту фантазию в реальность. Всё было под рукой, всё было известно и просчитано заранее. «Я клялся, что ты потеряешь все», - скажет он прежде, чем выстрелить себе в висок. Что она сделает после? Будет жить дальше? Покончит с собой? Что он сможет считать своей победой?
Тот факт, что он не сможет стать свидетелем своей победы, казался малозначимым.

- Доктор Радов… поговори с ним, он… Черт, я не знаю. Лиза, она… я ничего не понимаю. Пожалуйста, поговори с доктором Радовым. Пожалуйста.
У Анжея не дрожали руки, не дрожал голос, но что-то в нем неуловимо дрожало. Фридрих посмотрел на его зрачки, сказал «да» и попросил у Фрэн дамский пистолет на один патрон. Тот самый, из которого он намеревался застрелиться у нее на глазах.
И у него был пистолет, когда Анжей оттащил его от зараженной Франчески, от Франчески с горячим лбом и блестящими глазами, с хриплым от кашля, усталым голосом, от Франчески со всеми признаками тифа. Анжей оттащил его от Франчески, унизительно ухватив под мышки, и первое, что сделал Фриц, встав на обе ноги – ударил его, как давеча доктор Радов ударил Шиву – как сам Анжей его, Фрица, учил.
Потом он выхватил пистолет и прошипел: «Ты меня достал».
Потом он пришел в себя на полу, голова раскалывалась, пистолета не было, Белочка похлопывал его по щеке, рядом сидели Шива и Анжей. Ему дали выпить, но не дали обменять стакан на стакан тифозного Шивы, которому никто даже не пытался помочь, в отличие от Франчески. И все же он использовал Шиву как аргумент – смотри, Анжей, смотри, смотри, как я обнимаю его, как держу за руку. Смотри, он совсем близко, мне плевать. Я пойду туда и буду стоять рядом с ней, и моя рука будет лежать на ее талии, и я буду целовать ее шею, а если захочу – поцелую в губы, и мне плевать, я понятно излагаю?
«Держись подальше от Франчески», - сказал он Шиве, когда всё только начиналось. – «Она моя».
Фридриха бесила мысль о том, что тиф может украсть его Фрэн, его добычу, его победу. Где-то потерялась ровно половина мысли «я хочу спасти ее, чтобы расправиться с ней самому».

Я хочу спасти ее.

Иди с Тесс, с этой волшебной дрянью, которая улыбается так, как будто желает всё и всех. Иди, малышка Фрэн, иди босиком в этот странный мирок, где ходить босиком безопасно. Где твоя болезнь издохнет, как ядовитая гадина, чему я буду очень рад.

Она оглядывается через плечо, улыбается ему. Что-то говорит Тесс.
Он видит ее обнаженную душу, он знает, какая боль ее остановила.
Она манит его к себе.
Он подходит – уверенно и спокойно, как будто ждал этого и не сомневался.

Остальное неважно, вот только он взвешивает в руке шестизарядник, думая, не оставить ли здесь три волшебных трупа в подарок Шиве. Решает – не оставить. Не будем мешать малышке Фрэн работать. Правда?
Тот согласно кивает и уменьшается до тех пор, пока не останавливается за грани между бытием и небытием.

И они идут.