Про "Хоторнский эффект". Надеюсь, что отчет тоже напишу, но пока силы есть только на то, чтобы зафиксировать рефлексию.
Меня переебало неясно чем и вытолкнуло во внутреннего ребенка. Причем не привычного мне послушного, тихого, терпеливого ребенка, а...
Михаэлю было невыносимо хуево.Михаэлю было невыносимо хуево. Я смотрел и радовался, что меня от него отделяет все-таки какая-то стенка, и теоретически я могу это прекратить, вернувшись к привычному паттерну "будь полезным, или хотя бы не мешай". Но на этом персонаж бы сломался и окончательно закончился, он бы перестал быть собой. Не складывалось.
Я не знаю, про что должна была быть эта история. Про больше-чем-человека, переходное звено, верное своему спасителю, горящее идеей революции? Но я в какой-то момент выпал из нарратива - или это Михаэль в какой-то момент зацепился за имя "Томас" и вытянул всю эту историю, а вместе с ней - море собственной злости, отчаяния, непримиримости.
Отчего-то страшнее всего ему было, что его используют. Возьмут с полки, применят и положат обратно, как полезный, но не слишком применимый в повседневной жизни инструмент. Он не видел вокруг никого, кому мог бы верить, он сомневался даже в собственной личности, его утянуло сразу в несколько нездоровых психических циклов. Он чувствовал себя никем, и когда кто-то пытался его утешить, говоря, что он сможет принести пользу там, на базе - насколько хуже становилось, словами не передать Потому что ему обещали, что он станет _чем-то_, а не _кем-то_.
Шериф. У Шерифа реально были шансы вытянуть Михаэля. Ближе к концу я с трудом удерживался от того, чтобы отвести парня к Шерифу и рыдать в него, но обоснований не было, и такие штуки либо складываются сами по игре, либо нет. Поэтому Михаэль говорил с Шерифом, и даже начал успокаиваться, а потом пришла Софи, и стало хуже. А потом они пошли к Бишопу (#бишопблять), и после этой беседы Михаэль убежденно направился искать револьвер, чтобы застрелиться. Хорошо, вспомнил про Лабиринт.
Там уже было проще. Ему уже было всё равно, было не стыдно просить, угрожать самоубийством, было не стыдно вернуться после того, как его оглушили и отнесли подальше. Была какая-то ясность. Либо смерть, либо эта пустая карта. И у меня была абсолютная готовность убить Михаэля, если ему не дадут войти в Лабиринт. Готовность - она всегда убедительна.
В Лабиринте он почувствовал себя по-настоящему живым. И по-настоящему незаменимым. А главное - он сделал то, что хотел, и не стал делать то, чего не хотел, несмотря ни на что и ни на кого. Потом ему ничего не было страшно - бегать от теней, сидеть в лаборатории, выходить на улицу, чтобы спасти Кэссиди. Уступать свое тело тени и исчезать - думаю, тоже не было страшно. Все закончилось... вовремя. Все сложилось.

(и вот так, незаметно, он написал неперсонажный, но отчет)

Саммари: впервые затеял драку на игре, впервые был оглушен, впервые женился. Рыдал в общей сложности часа полтора (в упор не понимаю, как это работает - Михаэль, Молчан, Фридрих - плакали, а вот Митька, например, вообще не мог, хотя казалось бы). Не думаю, что кому-то понравилось со мной играть, но я лично поиграл офигенно.
Ву-ху!